Книги автора: Александр Александрович Блок

В сборник вошли стихотворения и поэмы одного из крупнейших поэтов Серебряного века А.Блока.

«Ветхая избушка Вся в снегу стоит. Бабушка-старушка Из окна глядит…»

Поэма одного из крупнейших поэтов Серебряного века А.Блока.

«Уличный кабачок. Подрагивает бело-матовый свет ацетиленового фонаря в смятом колпачке. На обоях изображены совершенно одинаковые корабли с огромными флагами. Они взрезают носами голубые воды. За дверью, которая часто раскрывается, впуская посетителей, и за большими окнами, украшенными плющом, идут прохожие в шубах и девушки в платочках – под голубым вечерним снегом. За прилавком, на котором водружена бочка с гномом и надписью „Кружка-бокал“, – двое совершенно похожих друг на друга: оба с коками и проборами, в зеленых фартуках; только у хозяина усы вниз, а у брата его, полового, усы вверх. У одного окна, за столиком, сидит пьяный старик – вылитый Верлэн, у другого – безусый бледный человек – вылитый Гауптман. Несколько пьяных компаний…»

«»

«Я ломаю слоистые скалы В час отлива на илистом дне, И таскает осел мой усталый Их куски на мохнатой спине…»

В книгу величайшего лирика конца XIX – начала XX в. вошли его эпические произведения: поэмы «Ночная фиалка», «Возмездие», «Двенадцать», «Вольные мысли», «Скифы». Для старшего школьного возраста.

«»

«Не чувствуя ни нужды, ни охоты заканчивать поэму, полную революционных предчувствий, в годы, когда революция уже произошла, я хочу предпослать наброску последней главы рассказ о том, как поэма родилась, каковы были причины ее возникновения, откуда произошли ее ритмы…»

«„Россия гибнет“, „России больше нет“, „вечная память России“, слышу я вокруг себя. Но передо мной – Россия: та, которую видели в устрашающих и пророческих снах наши великие писатели; тот Петербург, который видел Достоевский; та Россия, которую Гоголь назвал несущейся тройкой…»

«Городская площадь. Задний план занят белым фасадом дворца с высокой и широкой террасой; на массивном троне – гигантский Король. Корона покрывает зеленые, древние кудри, струящиеся над спокойным лицом, изборожденным глубокими морщинами. Тонкие руки лежат на ручках трона. Вся поза – величавая. В самом низу – у рампы – под высоким парапетом набережной – скамья; к ней с двух сторон спускаются лестницы. Скамья на берегу моря, которое узкой полосой подходит издали, слева огибая мыс с площадью и дворцом, и сливается с оркестром и театром, так что сцена представляет из себя только остров – случайный приют для действующих лиц. Солнце не взошло еще. Почти в полном мраке Шут, в качестве Пролога, подплывает с моря, привязывает свою лодку у берега, вынимает из нее удочку и узелок и садится на скамью…»

«На доклад мой, озаглавленный „Народ и интеллигенция“, было сделано очень много возражений, устных и печатных. То, о чем я буду говорить сегодня, представляет развитие все той же темы. Защищать себя от упреков я не хочу, но защищать свою тему буду. Если у самого меня действительно не хватило голоса (как сказал Д. С. Мережковский), то тема моя, я в этом уверен, рано или поздно, погасит все докучные партийные и личные споры…»

Александр Блок – крупнейший русский поэт, один из основоположников символизма. Образ России, отождествленный с матерью, занимает центральное место в творчестве поэта. Блок не представлял своей жизни без родной страны, любил ее природу, народ, пытался разгадать ее душу, понять настоящее и определить будущее. Боль за нее не давала ему покоя, его терзали смутные предчувствия – творчество поэта пронизано ощущением катастрофичности эпохи. Содержание Из раздела «ANTE LUCEM» (1898-1900) "Пусть светит месяц – ночь темна..." "Я стремлюсь к роскошной воле..." Гамаюн, птица вещая («На гладях бесконечных вод...») "Полный месяц встал над лугом..." "Мне снилась снова ты, в цветах, на шумной сцене..." "Милый друг! Ты юною душою..." Песня Офелии («Разлучаясь с девой милой...») "Сама судьба мне завещала..." "Дышит утро в окошко твое..." "Помнишь ли город тревожный..." "Город спит, окутан мглою..." Servus – Reginae («Не призывай. И без призыва...») "Поэт в изгнаньи и сомненьи..." "На небе зарево. Глухая ночь мертва..." "Ты была у окна..." 31 декабря 1900 года («И ты, мой юный, мой печальный...») Из раздела «СТИХИ О ПРЕКРАСНОЙ ДАМЕ» (1901-1902) Вступление («Отдых напрасен. Дорога крута...») "Я вышел. Медленно сходили..." "Ветер принес издалёка..." "Душа молчит. В холодном небе..." "Белой ночью месяц красный..." "Они звучат, они ликуют..." "Одинокий, к тебе прихожу..." "Предчувствую Тебя. Года проходят мимо..." "Не ты ль в моих мечтах, певучая, прошла..." "Не жди последнего ответа..." "Сумерки, сумерки вешние..." "Нет конца лесным тропинкам..." "Встану я в утро туманное..." "Снова ближе вечерние тени..." "Зарево белое, желтое, красное..." "Жду я холодного дня..." "Ночью вьюга снежная..." Ночь на Новый Год («Лежат холодные туманы...») "Бегут неверные дневные тени..." "Высоко с темнотой сливается стена..." "Мы живём в старинной келье..." "Верю в Солнце Завета..." "Жизнь медленная шла, как старая гадалка..." "Днём вершу я дела суеты..." "Там – в улице стоял какой-то дом..." "Мы встречались с тобой на закате..." Из раздела «РАСПУТЬЯ» (1902-1904) "Я их хранил в пределе Иоанна..." "Покраснели и гаснут ступени..." "Целый год не дрожало окно..." "Зимний ветер играет терновником..." "Снова иду я над этой пустынной равниной..." "По городу бегал черный человек..." "Скрипка стонет под горой..." "Ей было пятнадцать лет. Но по стуку..." "Когда я уйду на покой от времен..." Фабрика («В соседнем доме окна жолты...») "Плачет ребёнок. Под лунным серпом..." Статуя («Лошадь влекли под уздцы на чугунный...») Молитвы "Сторожим у входа в терем..." Утренняя («До утра мы в комнатах спорим...») Вечерняя («Солнце сходит на запад. Молчанье...») Ночная («Тебе, Чей Сумрак был так ярок...») Ночная («Спи. Да будет твой сон спокоен...») "Дали слепы. Дни безгневны..." Из раздела «РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ» (1904-1908) "Ты оденешь меня в серебро..." Ночь («Маг, простерт над миром брений...») Её прибытие Рабочие на рейде («Окаймлен летучей пеной...») Так было («Жизнь была стремленьем...») Песня матросов («Подарило нам море...») Голос в тучах («Нас море примчало к земле одичалой...») Корабли идут («О, светоносные стебли морей, маяки!..») Корабли пришли («Океан дремал зеркальный...») Рассвет («Тихо рассыпалась в небе ракета...») "Шли на приступ. Прямо в грудь..." Моей матери («Помнишь думы? Они улетели...») "Девушка пела в церковном хоре..." Сказка о петухе и старушке («Петуха упустила старушка...») Вербочки («Мальчики да девочки...») Ангел-Хранитель («Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле...») Балаган («Над черной слякотью дороги...») Из раздела «ГОРОД» (1904-1908) Последний день ("Ранним утром, когда люди ленились шевелиться...") Петр («Он спит, пока закат румян...») "Город в красные пределы..." Гимн («В пыльный город небесный кузнец прикатил...») "Поднимались из тьмы погребов..." "Барка жизни встала..." Митинг («Он говорил умно и резко...») Сытые («Они давно меня томили...») Незнакомка («По вечерам над ресторанами...») "Там дамы щеголяют модами..." "Ночь. Город угомонился..." Клеопатра («Открыт паноптикум печальный...») Из раздела «СТРАШНЫЙ МИР» (1909-1916) К Музе («Есть в напевах твоих сокровенных...») "Из хрустального тумана..." На островах («Вновь оснежённые колонны...») В ресторане («Никогда не забуду (он был, или не был...») Демон («Прижмись ко мне крепче и ближе...») Авиатор («Летун отпущен на свободу...») "Повеселясь на буйном пире..." Пляски смерти "Как тяжко мертвецу среди людей..." "Ночь, улица, фонарь, аптека..." "Пустая улица. Один огонь в окне..." "Старый, старый сон. Из мрака..." "Вновь богатый зол и рад..." "Миры летят. Года летят. Пустая..." "Есть игра: осторожно войти..." Голос из хора («Как часто плачем – вы и я...») Из раздела «ВОЗМЕЗДИЕ» (1908-1913) "О доблестях, о подвигах, о славе..." Забывшие Тебя («И час настал. Свой плащ скрутило время...») "Она, как прежде, захотела..." "Ночь – как ночь, и улица пустынна..." На смерть младенца («Когда под заступом холодным...») "Кольцо существованья тесно..." Шаги командора («Тяжкий, плотный занавес у входа...») Из раздела «ЯМБЫ» (1907-1914) "О, я хочу безумно жить..." "Не спят, не помнят, не торгуют..." "О, как смеялись вы над нами..." "Я – Гамлет. Холодеет кровь..." "Да. Так диктует вдохновенье..." Из раздела «РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ» (1908-1916) "Когда замрут отчаянье и злоба..." "Всё это было, было, было..." Сусальный ангел («На разукрашенную елку...») "Благословляю всё, что было..." "Похоронят, зароют глубоко..." "На улице – дождик и слякоть..." "Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух..." Из раздела «АРФЫ И СКРИПКИ» (1908-1916) "Свирель запела на мосту..." "Душа! Когда устанешь верить?.." "И я любил. И я изведал..." "Май жестокий с белыми ночами!.." Встречной («Я только рыцарь и поэт...») "Я пригвождён к трактирной стойке..." "Всё на земле умрёт – и мать, и младость..." На смерть Коммиссаржевской («Пришла порою полуночной...») На Пасхе («В сапогах бутылками...») "Когда-то гордый и надменный..." "Сегодня ты на тройке звонкой..." Испанке («Не лукавь же, себе признаваясь...») Из раздела «КАРМЕН» (1914) "Ты – как отзвук забытого гимна..." СОЛОВЬИНЫй САД (1915) Соловьиный сад («Я ломаю слоистые скалы...») Из раздела «РОДИНА» (1907-1916) На поле Куликовом "Река раскинулась. Течет, грустит лениво..." "Мы, сам-друг, над степью в полночь стали..." "В ночь, когда Мамай залег с ордою..." "Опять с вековою тоскою..." "Опять над полем Куликовым..." Россия («Опять, как в годы золотые...») "Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?.." На железной дороге («Под насыпью, во рву некошеном...») "Грешить бесстыдно, непробудно..." "Петроградское небо мутилось дождем..." "Я не предал белое знамя..." "Рожденные в года глухие..." СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ОСНОВНОЕ СОБРАНИЕ (1909-1921) З. Гиппиус («Женщина, безумная гордячка!..») Пушкинскому Дому («Имя Пушкинского Дома...») ПОЭМЫ Возмездие Скифы («Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы...») Двенадцать («Черный вечер»)

«То, что было живой необходимостью для первобытного человека, современные люди должны воссоздавать окольными путями образов. Непостижимо для нас древняя душа ощущает как единое и цельное все то, что мы сознаем как различное и враждебное друг другу. Современное сознание различает понятия: жизнь, знание, религия, тайна, поэзия; для предков наших все это – одно, у них нет строгих понятий. Для нас – самая глубокая бездна лежит между человеком и природой; у них – согласие с природой исконно и безмолвно; и мысли о неравенстве быть не могло. Человек ощущал природу так, как теперь он ощущает лишь равных себе людей; он различал в ней добрые и злые влияния, пел, молился и говорил с нею, просил, требовал, укорял, любил и ненавидел ее, величался и унижался перед ней; словом, это было постоянное ощущение любовного единения с ней – без сомнения и без удивления, с простыми и естественными ответами па вопросы, которые природа задавала человеку…»

«Одно воспоминание для меня неизгладимо. Лет двенадцать назад, в бесцветный петербургский день, я провожал гроб умершей. Передо мной шел большого роста худой человек в старенькой шубе, с непокрытой головой. Перепархивал редкий снег, но все было одноцветно и белесовато, как бывает только в Петербурге, а снег можно было видеть только на фоне идущей впереди фигуры; на буром воротнике шубы лежали длинные серостальные пряди волос. Фигура казалась силуэтом, до того она была жутко не похожа на окружающее. Рядом со мной генерал сказал соседке: „Знаете, кто эта дубина? Владимир Соловьев“. Действительно, шествие этого человека казалось диким среди кучки обыкновенных людей, трусивших за колесницей. Через несколько минут я поднял глаза: человека уже не было; он исчез как-то незаметно – и шествие превратилось в обыкновенную похоронную процессию…»

«Был на свете самый чистый и светлый праздник. Он был воспоминанием о золотом веке, высшей точкой того чувства, которое теперь уже на исходе, – чувства домашнего очага. Праздник Рождества был светел в русских семьях, как елочные свечки, и чист, как смола. На первом плане было большое зеленое дерево и веселые дети; даже взрослые, не умудренные весельем, меньше скучали, ютясь около стен. И все плясало – и дети, и догорающие огоньки свечек…»

«Уличный кабачок. Подрагивает бело-матовый свет ацетиленового фонаря в смятом колпачке. На обоях изображены совершенно одинаковые корабли с огромными флагами. Они взрезают носами голубые воды. За дверью, которая часто раскрывается, впуская посетителей, и за большими окнами, украшенными плющом, идут прохожие в шубах и девушки в платочках – под голубым вечерним снегом. За прилавком, на котором водружена бочка с гномом и надписью „Кружка-бокал“, – двое совершенно похожих друг на друга: оба с коками и проборами, в зеленых фартуках; только у хозяина усы вниз, а у брата его, полового, усы вверх. У одного окна, за столиком, сидит пьяный старик – вылитый Верлэн, у другого – безусый бледный человек – вылитый Гауптман. Несколько пьяных компаний…»

«Среди широкой публики очень распространено мнение, что новая русская изящная литература находится в упадке. Последнее имя, которое произносится с убеждением людьми, стоящими совершенно вне литературы, есть имя Льва Толстого. Все позднейшее, – увы, даже и Чехов, – по меньшей мере спорно; большая же часть писателей, о которых много говорила критика, за которыми числятся десятки лет литературной работы, просто неизвестны по имени за пределами того сравнительно узкого круга людей, который составляет „интеллигенцию“. Пожалуй, нельзя сказать даже этого; есть люди, считающие себя интеллигентными и имеющие на это право, которые вовсе не знают, однако, имен многих „известных“ современных писателей…»

«Одно воспоминание для меня неизгладимо. Лет двенадцать назад, в бесцветный петербургский день, я провожал гроб умершей. Передо мной шел большого роста худой человек в старенькой шубе, с непокрытой головой. Перепархивал редкий снег, но все было одноцветно и белесовато, как бывает только в Петербурге, а снег можно было видеть только на фоне идущей впереди фигуры; на буром воротнике шубы лежали длинные серостальные пряди волос. Фигура казалась силуэтом, до того она была жутко не похожа на окружающее. Рядом со мной генерал сказал соседке: „Знаете, кто эта дубина? Владимир Соловьев“. Действительно, шествие этого человека казалось диким среди кучки обыкновенных людей, трусивших за колесницей. Через несколько минут я поднял глаза: человека уже не было; он исчез как-то незаметно – и шествие превратилось в обыкновенную похоронную процессию…»

В сборник вошли стихотворения и поэмы одного из крупнейших поэтов Серебряного века А.Блока.