Разные & равные. Том 2: прозаические миниатюры

Разные & равные. Том 2: прозаические миниатюры
Галина Игоревна Шляхова

В ежегодный художественный сборник, выпускаемый совместно АНО «СОВет» и поэтическим сообществом «Неформатные стихи» впервые вошёл новый жанр – прозаические миниатюры.

Разные & равные

Том 2: прозаические миниатюры

Редактор-составитель Галина Игоревна Шляхова

ISBN 978-5-0055-8410-6 (т. 2)

ISBN 978-5-0055-1352-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступительное слово от составителя

Эпидемиологические события, затронувшие в 2020 году весь мир, нарушили и нашу традицию ежегодного выпуска поэтических сборников. Но зато, вернувшись к ней после вынужденного перерыва с новыми силами, мы сделали альманах трёхтомным, добавив новый жанр – прозаические миниатюры. В третий же том вошли реальные истории дружбы питомцев с их владельцами, рассказанные участниками благотворительной акции «Разные & равные», название которой стало и заглавием всего альманаха..

Среди людей, чьи тексты вы встретите на страницах книги, есть и профессиональные писатели, и представители совсем других специальностей, отдающиеся творчеству на досуге, и даже дети, для которых эта публикация – одна из первых проб пера. Какими бы разными мы ни были, все, кому небезразлична судьба природы и братьев меньших, кто откликается на такие сюжеты и вдохновляется ими, оказываются равными в своём добросердечии, что и позволяет объединять столь непохожие по стилям и образам работы под общей обложкой.

Аврора Ливрова

Новый кот никогда не замена старому

Когда питомец умирает – что неизбежно, ведь все не вечные, – одни торопятся скорее завести нового, другие, напротив, осуждают такую поспешность и надолго остаются наедине со своим одиночеством. Первые боятся пустоты и стремятся, заполнив её очередным пушистым созданием, приглушить боль утраты. Вторые считают это предательством воспоминаний о покойном и не готовы пускать в свою душу любовь к другому животному.

Новый кот – это никогда не замена старому. Никого нельзя ни заменить, ни повторить. Каждое живое существо – носитель уникальной судьбы и личности. И место, занимаемое им в сердцах и жизнях полюбивших его, тоже уникально.

Мы можем выбирать питомца, отдавая некую дань прежним привязанностям. Например, хотеть видеть его непременно рыжим в память о ком-то, чей образ не меркнет с годами, или называть его определённым именем в честь кого-то, кто по-прежнему дорог.

Но мы не требуем от него полного сходства. Сравнивая его со своим предыдущим любимцем, мы трогательно отмечаем общие черты.

Все животные в чём-то одинаковы. Все кошки мурлычут в знак хорошего настроения, все собаки виляют хвостом, когда рады видеть хозяина. Ради этих вещей, к которым привыкаешь и без которых становится тоскливо обходиться, мы и приглашаем в дом новых питомцев на смену старым. Они принимают эстафету и дарят нам знакомые, приятные, необходимые ощущения. Встречают в дверях, утешают, утыкаясь в лицо влажным носом. Все животные в чём-то одинаковы, да. И вместе с тем их никогда не спутать. И мы расширяем границы своего сердца, позволяя себе любить не единственного пушистика, а сразу нескольких, поочерёдно или же одновременно входящих в нашу жизнь. В темпераменте и в жестах каждого мы обнаружим множество отличий от его незабвенных предшественников. Ностальгируя по индивидуальности ушедших, восхищаясь индивидуальностью нынешних, мы понимаем, что так и должно происходить – ведь новый кот никогда не замена старому.

Завела ли бы кошка себе человека

«Умеют ли эгоисты любить?

Давайте подумаем на примере меня. В моём эгоизме ведь сомневаться не приходится.

Я забираюсь к вам на колени, трусь о ваши руки, позволяю и даже прошу меня гладить, тыкаюсь влажным носом вам в лицо, лижу ваши щёки только потому, что мне это нравится. Мне хочется ласки, и я дарю свою, чтобы получить её взамен.

Моё мурлыкание есть выражение моих эмоций. Однако оно совпадает с вашими желаниями, с тем, что вы хотите слышать рядом с собой. Но вы замечали, что я не реагирую на ваши эмоции. Ссоритесь ли вы, грустите ли – я веду себя одинаково. Зато терплю, когда вы и особенно ваши дети не угадываете моё стремление к покою и тискаете меня.

Я в своё время была заведена кем-то из вас ради «скрашивания одиночества». Теперь вы вместе и прекрасно скрашиваете одиночество друг другу, но меня оставили как источник дополнительного тепла и уюта. К тому же вы с умилением любуетесь, как я сплю, свернувшись клубочком. Мои повадки забавляют вас, раз вы так часто снимаете мои естественные каждодневные действия на видео. Вы выделили часть бюджета на моё кормление и уход за мной, но тем самым вы удовлетворяете собственную потребность в заботе о ком-то. Так не из эгоистичных ли побуждений держите и вы меня?

А завела ли бы я вас, как вы думаете?..

Порой вам кажется, будто я ощущаю себя хозяйкой и веду себя, словно это вы поселились в моей квартире, а не наоборот. Неужели вы всерьёз? Вы не спрашиваете моего мнения, когда пшикаете «освежителем» воздуха, от которого воняет хуже, чем до пшикания; вы в любой момент хватаете меня на руки и переносите, перекладываете, куда вам удобно – и при подобных жестах вы ещё считаете, что я чувствую превосходство над вами в своих правах?

Я не просила брать меня в дом. Мои предки превосходно жили в дикой природе, мои современники поныне живут на улицах. Я могла бы не хуже их обходиться без человека и ни от кого не зависеть. Но раз уж я очутилась на вашей территории, я нуждаюсь в вас. Впрочем, вы, вероятно, замечали, что я бегу за вами не только в кухню, но и из кухни. Значит не ради корма составляю вам компанию.

Почему я с тревожным мявканьем верчусь под дверью каждый раз, когда вы собираетесь куда-то уходить? Я никогда не уверена, вернётесь ли вы. Я привыкла, что вы всегда возвращаетесь, но ведь я не умею понимать ваши голоса (так же, как вы до сих пор не научились понимать мой), а потому не знаю ваши планы. Да даже если бы и слышала, когда вы планируете и обещаете прийти, я не доверяла бы этому и всегда бы сомневалась, сколько продлится и чем обернётся моё одиночество.

Задумывались ли вы, не иначе ли течёт время для тех, чей срок на Земле короче вашего? Мы взрослеем и стареем в разы быстрее вас, и в пропорции к нашей жизни каждый час длится дольше, чем для вас. И ваши отлучки на полдня совсем по-другому воспринимаются теми, кто ждёт вас дома за неведомыми вам мыслями и занятиями.Вам приятно, что я, даже если спала, всё равно бегу вас встречать. Считаете, что я рада именно вам? Или готова принять в качестве хозяев любых людей, лишь бы они меня кормили и обеспечивали уверенность в завтрашнем дне? Разве не все привязываются друг к другу за комфорт, который можно друг из друга извлечь?

Так умеют ли эгоисты любить… А я, по-вашему, что делаю?»

Елена Легкова

Рядом, Вулкан!

Летом случаются Утра Счастья. Они проливаются на землю солнечными лучами и словно наполняют ответным свечением всё вокруг: зелёную дачку, чередою комнат и кладовками-тайниками схожую с замком, малиноватую на свету перекопанную землю, старые яблони с ещё зелёными восковыми яблоками, кусты смородины, на которых уже почти… Дедушка с бабушкой деловито снуют по дому и саду, вертя колесо дня. Второй класс окончен, и до третьего пока далеко. Сосед Сашка – лучший друг. А со мною рядом – воплощение давней мечты – дворняжка Пальма, чёрное лопоухое созданье с розовым ещё детским животом.

В то лето мы копали пещеру. Рыли за домом, между сплошной дощатой стеной и заросшим малиной и бузиной забором. Здесь низко спускался скат шиферной крыши, и в волнах шифера можно было прятать находки, собираемые для нашей будущей пещерной жизни: гвозди, свёрла, старые ключи. Было несколько и вовсе загадочных в своём назначении деталей. В двухдневном трудовом порыве мы успели углубиться на черенок лопаты, но дальше пошло труднее.

Руки быстро устают, и я передаю лопату Сашке. Он пыхтит, краснеет, но лопата едва-едва захватывает спрессованную глинистую землю. Его усилий хватает ненадолго. Лопата снова переходит ко мне.

– Хорошо бы зеркала, – говорю я. У меня с зимы уже припасено три, от калейдоскопа. И горсть разноцветных стёклышек, чтобы сделать наше подземное убежище похожим на пещеру. – Саш, у тебя нет?

– Почти есть. У бабушки пудра закончится скоро.

У Сашки свой захорон на будущие нужды. Еще мы наперегонки собираем смолу со старых слив. Но это – личные сокровища. Вчера моя сокровищница пополнилась совершенно особенным прозрачным шариком, явно волшебным на вид.

– Поменяй! – с напором уговаривал Сашка и настойчиво совал свои скудные богатства.

– Ни за что!

Работа совсем встала. Волоча лопату, мы возвращаемся на обжитую часть участка.

– Алён, пойдешь за водой? – спрашивает бабушка. – Саш, пойдёшь?

– Не, я сегодня уже был. – Ба, иду! Только Пальму возьму!

– Да зачем? Оставь её!

– Ей тоже на луг хочется!

Ведро и поводок в руки – и бегом вниз по проезду. Две колеи и гривка травы между ними ложатся под ноги и лапы. Я поглядываю на крапиву по обочине, хотя из опыта знаю, что блестяще-зелёные, с красноватой стрелкой на спинке «жуки-светляки» уже попрятались от жары. У Пальмы вон уже язык вываливается. Шустрые от жары капустницы снуют над сурепкой. Мне недавно рассказали, её можно есть. Но не при бабушке!

Ведро и собака – это много. Пальма путает поводок и то норовит подставить подножку, то наступает на пятки.

– Ну и зачем ты её взяла? – ворчит бабушка.

– Надо!

Ржавые закрытые на цепь решётчатые ворота перегораживают проезд. Бабушка поворачивает скрипучую калитку, шагает через воротную створку. Я за ней. Пальма ничего не понимает в воротах и ухитряется запутаться в них. Ставлю ведро, распутываю и перетаскиваю собаку, и мы с ней ныряем в стрекот кузнечиков, в запахи полуденного луга.

Мы успели запыхаться, но надо спешить: бабушка ждать не будет, а у меня есть дело.

На границе луга, недалеко от окамляющих ручей старых ив, с незапямятных мною времён стояли два приспособления, вот уже много лет интриговавшие всех детей округи. Некие сельскохозяйственные приложения не то к лошади, не то к трактору, большие, ажурно-ржавые, они влекли и томили душу жаждой разгадки. Сколько времени мы с Сашкой потратили на их изучение! Сколько раз строили предположения, сидя на ржавом облучке! Всё без толку. Но каждый раз, когда мы оказывались на лугу, нам просто необходимо было к ним заглянуть. Тайна звучала в них всеми металлическими планками, колёсами и пружинами. Пройти мимо и не завернуть поздороваться было немыслимо.

Пока я тихонько здороваюсь, Пальма тычется носом в заросший подорожником, вытоптанный детскими ногами пятачок и с удовольствием чихает. Рядом над кашкой о чем-то бунчит шмель, но Пальма его не боится.

– Аленка! – зовёт бабушка.

– Ну, щас! Одну минутку!

Вода гремит о стенки бабушкиного бидона, и я волоку Пальму к колодцу. Обратно не так весело. Ведро норовит плеснуть на ноги, и мне больше не нравится спотыкаться о Пальму. Жара утомила. Я считаю шаги до дачи.

Дома Пальма жадно лакает свежую воду и без сил валится под стену. Я тоже пью и падаю на тенистую лавку. Яблоня шелестит. Жужжат осы. В грядках стрекочут кузнечики. Я слежу за игрой лучей в яблоневой кроне и думаю о нашей пещере. В ней будут гореть свечи – десятки свечей. Их свет откликнется мерцанием в стеклянных мозаиках, отразится в зеркалах. Там будет жить волшебство!

– Алён, поешь ягод, – снова зовёт бабушка.

Шевелиться лень…

Серую тень, несущуюся по проезду, первым увидел дедушка.