Мальчик из сундука

Мальчик из сундука
Вадим Чиндясов

Молодой гений-художник живёт в Большом городе. Он пребывает в творческом кризисе, потеряв в одночасье все свои лучшие картины и студию. Внезапно художник узнаёт, что в его сгоревшей студии появился… он сам, да ещё и с ребёнком, если не врут странные фотографии. Срочно выехав туда, он находит лишь истлевшее тело гостя, а мальчика вовсе не находит. В отчаянии он бросается на поиски ребёнка – ведь тот может пролить свет на эту историю. Получится ли у героя распутать этот клубок загадок, если следы мальчика в конце концов приведут его к страшным открытиям, а дикие находки понемногу разбирают его разум на части? Порадует ли его встреча с этим ребёнком? В этом странном мире один плюс один может равняться и трём, и пяти…

Вадим Чиндясов

Мальчик из сундука

1

Случалось ли вам когда-нибудь сесть с утра пить чай и пропасть в другую жизнь, по сравнению с которой ваш нынешний день – совершенная серость? И провалиться в новое так, чтобы постоянно думалось – да со мной ли это? Мне посчастливилось. Я однажды был приглашён к странному пиру реальности. Жаль, что я не был к этому готов. Я был беззубым для такой пищи. Нет, это сделалось со мной не под влиянием чего-то этакого. Я совершенно не употребляю спиртного и тем более, наркотиков.

Как обычно, я сидел за своим рабочим столом в конторе. Я ещё запомнил, что в тот день была странная погода, очень странная. У меня иногда бывает, что я словно проваливаюсь куда-то мыслями, стоит мне лишь глубоко и безотчётно задуматься. Я по привычке раздумывал о превратностях погоды и снова выпал из сознания. Старый способ отключиться от непрерывных мыслей, он остался со мной ещё с прежних времён, когда я был художником. Последние пять лет художником себя называл только я сам, внутренне. За эти годы я порой брался за кисть, но не сумел сделать ни единого мазка на холсте с душой. Множество бездушных мазков я делал, но это было редко и некрасиво. Одним словом, противно. Что-то ушло из моих рук, моих глаз, моей души.

И вот теперь я работал обычным клерком, и никто из сидящих в паре метров от меня даже не подозревал о моём прошлом. Для всех я обычный невзрачный молодой человек, продавец средней руки.

И вот в тот день на меня опять что-то нашло. Я помню, как по экрану расплылись электронные цифры – планы, сделки, контроль исполнения. И я снова пропал, растворился в себе. Обычно я стараюсь держать себя в тонусе, представляю себя роботом, исполнительным и хладнокровным прибором на всё рабочее время. И это помогает проработать ещё один день. Гибкость мыслей и поступков – удел стеснённости ума, в которой я жил.

Я стоял и кормил рыбок в нашем аквариуме. Сухие чешуйки корма тихо падали на воду, и рыбки плескались, высовывая морды наружу. Когда я наконец выпал назад, в наш мир, аквариум был похож на снежное шоу Славы Полунина. Плюнув про себя, я принялся выгребать сачком мокрые хлопья, но получались не слишком хорошо.

«Пусть другие кормят», – решил я. «Не хватало мне, чтобы они ещё переели и на тот свет отправились».

При моей нынешней работе приходилось ездить в командировки часто и довольно далеко, в разные концы страны. Одно время поездки даже нравились мне. Не то, чтобы очень нравились, но какая-то смена обстановки, перемена пейзажа. Иногда боковым зрением получалось выхватить красоту нового города за окном, но это было всё вскользь. Раньше яркие картины стучались мне, можно сказать, прямо в переносицу, а теперь плыли дымкой мимо, обтекая и никак не зацепляясь. У меня перестало получаться впрыгнуть в саму картину, как я делал когда-то. Со временем меня перестали прельщать и поездки, моё боковое зрение художника тускнело. Я был словно голодный, изнемогающий человек перед горами яств. Человек безо рта. И даже было хорошо, что в командировки я стал ездить только в случае крайней надобности, не напрашиваясь.

Кто-то мог бы подумать, что я жалуюсь. Нет, мне жаловаться не приходилось. Я лишь хочу рассказать одну историю, которая, словно аркан, дотянулась до меня из моей прошлой жизни. Дотянулась, ухватила прямо за горло и протащила обратно, как я ни упирался.

Из пяти лет в этом городе я помню немного. Странно. Я уже давно заметил, что из-за однообразия уклада стал необычайно рассеянным. Что-то происходило вокруг меня, я машинально оставлял вещи там и тут, потом они находились сами собой, а я отчётливо не помнил, что и как. Потом было трудно восстановить цепочку событий. Виной этому были, наверное, и эти мои провалы в мысли, после которых приходилось долго напрягать мозг, чтобы припомнить последнее своё осмысленное действие.

Важнее всего вспомнить миг, при котором вещь ещё была при мне. Но частенько ничего не получалось, и лишь спустя дни или недели моя вещь возвращалась ко мне. Место её бывало вдруг таким неожиданным, что даже я при своей рассеянности не понимал, как мог её положить туда. Вообще-то, это меня сильно беспокоило, но я всё не мог собраться к врачу. Часто это выглядело чьей-то шуткой. Так бы я и подумал, если бы не жил один. В моей квартире всегда были только я и мой пёс Берт. Словом, не было никого, кто бы мог так весело шутить…

Когда я второй вынырнул из забытья, то увидел перед собой серый стол, и короткий рой световых мушек летал вслед за зрачками. Когда-то я мог так смотреть долго, пока не начинали слезиться глаза. Но сейчас, пожалуй, не стоило. Рабочее время уже подошло к концу, и пора было отправляться домой.

… Паутина безлистых веток. Весна. Знакомая аллея. Сквозь ветки видно ясное майское раздолье. И даль. Редкая в этом городе даль, когда можно смотреть и не спотыкаться взглядом о дома и машины.

Я привык ездить на работу и домой в метро, потому что машина была сущим неудобством в Большом городе. Целую вечность я не садился за руль своей машины.

Изо дня в день всё повторялось. Вот и сейчас. Вагон. Меня внесло в людскую лаву, быструю в середине потока и замирающую у стен, и я потянулся вниз. Целый час времени впереди. Дыхание толпы сливается, в ухо дышит одно целое гигантское существо.

Утром всё повторится. Невкусный городской воздух на улице будет подгонять меня, заставит сбиваться с ровного шага. Спешка. Плавность начатого утра начинает рваться, а я чувствую, что уже не успеваю занять свое место за рабочим столом вовремя. Впереди маячат три квартала миров, галактик, азбук, империй и одного рая. Дальше – высота, кабинет и окно с видом на стройку.

А в то странное утро улица просто захлебывалась. Машины стояли везде. Даже казалось, что из подъездов тоже должны вот-вот показаться хромированные морды. На глаза, помню, попался красавец-автомобиль. Я даже почувствовал, как он бесновался, словно хотел растолкать мелкопородистых собратьев, яростно рыкал, но полз в потоке. Он злился всеми своими сотнями лошадей под капотом, и, казалось, должен был сейчас вскочить на спины ползущих рядом и затоптать их, чтобы прорваться к широкому жерлу проспекта.

В тысячный раз, лавируя, мимо проехал Фидель – мотоциклист с роскошной бородой кубинского вождя и в фуражке военного кроя, как у самого Фиделя. Даже штучный мотоцикл под ним напоминал о революции и свободе – не хватало только крупнокалиберного вороненого пулемета прямо на руле.

По Фиделю я обычно сверялся, насколько опаздываю. Если великолепный он и я, весь в мыле, появлялись на этой улице одновременно – значит, порядок, я ещё успеваю. Точность Фиделя была невероятной, он, наверное, просто не видел пробок на улице. Мне казалось, что этот наездник везет на себе время.

Сегодня дело обстояло совсем плохо – Фидель, похоже, въехал на эту улицу около десяти минут назад и сейчас пытался проехать эти три квартала хотя бы на одном колесе. Улица замерла, и быстро перебежать ее можно было только по крышам домов или авто.

И вот тут меня снова погрузило в какую-то вату. Через считанные мгновения меня выбросило назад, на солнце, на природу. Откуда-то из последних сил даже прилетела порция свежего воздуха, устав бороться с углами. В толчее это было трудно почувствовать, но возле сердца у меня щелкнули маленькие щипчики.

Я вздохнул. Проблеск мира исчез за дальней высоткой. На этом было все.

После работы я отправился прогуляться и, пребывая весь в себе, забрёл в другой район города. И что я тут забыл? Возвращаться пришлось на автобусе. Дома я разгребал горы бумажного мусора из почтового ящика, размышляя о своих странностях. В сотый раз зарекался брать эту бумагу в дом, но мусорить в подъезде мне не хотелось, был не приучен.

Из стопы бестолковых буклетов и газет выпал маленький сложенный листок. Желтоватой птичкой он нырнул под стол. Помню, что мне не хотелось лезть за ним вниз, но я почему-то пересилил себя и подобрал его. Внутри листка была ссылка на какой-то сайт. Надо же, и даже пароль.

– Мало мне мусора, – мой нос против воли сморщился.

В эту минуту я вспомнил о Берте. Да, пришло время вечерней прогулки. Давно уже терпит, бедняга. Я встряхнулся и выбросил комок в мусорную корзину. Жаль пса, раньше он мог гулять целыми днями.

Ночью мне почему-то опять не спалось. Раньше, ещё до переезда в Большой город, я считал ночи самыми счастливыми часами. Свет уличных фонарей превращался в полосы и осколки и отражался на стенах. В душе начинало теплиться, и я обязательно брался за кисть. Да, я писал картины в полумраке! Я называл это «при свете своих глаз и греясь своим дыханием». И мне нравилось то, что получалось. Как будто бы на помощь глазам приходили остальные чувства и разбирали картину каждое на своём языке.

Здешняя тьма всегда была холодной и не согревала меня. Но в ту ночь не только в ней было дело. Я долго ворочался, а Берт за спиной всё время поднимал голову при моих движениях. Обычно он крепко спал, и его мало тревожила моя бессонная возня. Вдруг я заметил, что бумажный комок лежит рядом почти рядом с моей кроватью на полу. Корзину для бумаг опрокинул Берт, когда мы вернулись с прогулки.

От нечего делать я потянулся в темноту и поднял листок. Он был яркий и желтел в темноте ковра. Что это, такой новый вид рекламного мусора – писать от руки адрес в интернете? Хлопотный способ. Но почему-то я снова развернул ничтожную бумажку и зажёг лампу. Я не видел, но знал, что Берт позади в полутьме сейчас лежит огромной плюшевой игрушкой с сонным взглядом.

На листке был только адрес социальной сети и больше ничего. Я терпеть не мог социальные сети, поэтому уже хотел щёлкнуть светом и идти спать. Так уж получилось, что я стал замкнутым человеком за эти годы, и мне было не с кем общаться в сети и в жизни. Меня это даже не тяготило.

Но всё-таки листок сделал своё дело. Спать совсем расхотелось, а любопытство пересилило моё безразличие. Может быть, листок сунули в мой ящик по ошибке?

– Всё равно не усну, – пробормотал я и вылез из-под одеяла в ночную прохладу комнаты. Кресло жалобно скрипнуло. Я спиной чувствовал, как Берт недовольно зажмурился – я включил компьютер, озарив стол, и вышел в сеть,

Адрес вёл на довольно известную страницу, и мне было откровенно лень вписывать многочисленные буковки, но и на полпути останавливаться не хотелось. Я поёжился.

– Не слишком ли много вы хотите, господа из рекламы? – подумалось мне.

Наконец, я покончил с именем и паролем, потом перешёл на искомый адрес. Что же я увидел?

Доводилось ли вам смотреться в зеркало в пустой тёмной комнате и вдруг однажды увидеть позади себя ещё одну фигуру, силуэт? Причём, похожий на вас до неприятной, даже какой-то животной дрожи? Это дорого обходится здоровью. И разуму, который только что скучал во тьме.

Страничка по этому адресу оказалась моей страничкой. У меня, кажется, зашевелились волосы. С неё смотрел я сам, лет на шесть-семь моложе. Длинные волосы, мой взгляд. Что за дичь?

Чем дольше я глядел на себя, тем глубже впадал в ступор. Я никогда раньше не создавал ничего похожего на эту страничку, у меня никогда не было такой фотографии, и я точно знаю, что не ходил в таком виде или кому-нибудь давал себя сфотографировать в подобной обстановке. И волос таких я уж точно не носил.

На фотографии я или кто-то, как я, стоял в каком-то неважно освещённом здании с высоким потолком. Позади виднелись углы то ли ящиков, то ли деревянных щитов. Что это, стройка, ремонт? Где вообще я находился? Почему не помню ничего из этого? Кто создал эту страницу?

Страница гласила, что хозяина здесь не было пять с половиной лет.

Когда кровь перестала пульсировать в голове, я спохватился – здесь же были и другие фотографии! Но только я протянул руку к мышке, как выскочил флажок – «Новое сообщение». Сегодняшнее! Я, конечно же, скорее принялся читать, и чем дальше я читал послание, тем больше выпадал из реальности. Ночной сумрак вокруг заставлял меня, взрослого человека, поёживаться от непонятного. Темнота может кувыркнуть с ног любое здравомыслие.

Писала женщина. На фотографии было незнакомое, но приятное лицо, имя, которое ровным счётом ничего не говорило. Сообщение было коротким и странным:

– Правда ли, что вас зовут так, как написано на вашей странице?

– Да, меня так зовут, – напечатал я. На странице и вправду стояло моё имя. Почему-то задрожали руки. Может быть, это кто-нибудь из дальних родственников, кого я не знаю. Бывает всякое. Стоит ли так волноваться? Но почему же я не помню, чтобы создавал эту страничку?

Страница выкинула новый флажок. Сообщение! Женщина оказалась в сети.

– И вы родом из этого города? – Она правильно написала название города, откуда родом были мои предки.

– Я родом из другого города, но вот мои родители оттуда. – Остатки ночной дрёмы исчезли, и я вдруг осознал, что бодрствую так, как не бодрствовал и днём.

– А как их звали?

Конечно, эти расспросы неспроста. В наши времена, когда к тебе заходят с визитом на страницу, можно ожидать разных предложений, навязчивых игр, словом, всего чего угодно досаждающего. Иногда и мошенничества. Но тут было что-то другое. Поэтому я написал и имена.

– Извините, что я так нескромно расспрашиваю вас обо всём. Вас зовут точно так же, как моего брата. И мы родом из тех же мест, что и ваши предки. Он очень на вас похож, насколько я вижу на фотографии. Вам тридцать пять лет? Ему было тридцать, когда он пропал без вести. С тех пор мы ищем его. Он пропал пять лет назад. С тех пор мы ничего не знаем о нём. Вы жили когда-нибудь в городе Мастеров?

– Да, я жил там. – Вот это да! – На Северной улице.

– Он жил в этом городе, только на соседней улице, возле рыночной площади. Это последний адрес, по которому мы его видели.

Я встряхнулся. Обычно я склонен верить людям, но дело явно попахивало розыгрышем, причём уж слишком прямолинейным.

– Вы понимаете, конечно, что таких совпадений не может быть? – написал я, чувствуя невнятное раздражение, – для первоапрельских шуточек вроде бы поздновато.

– Да уж какие шутки, человек пропал, – написала она, и мне стало немного стыдно: даже сквозь экран чувствовалась усталость и безнадёжность. – Извините, что потревожила вас.

Мне стало не по себе ещё больше, и я поспешил, пока она не покинула сеть, забросить сообщение: