Поиск:
Войти
Книги автора: Александр Снегирёв
Сортировка
- сначала новые
- сначала новые
- по рейтингу
- по просмотрам
- по названию
«Выхожу из ресторана и слышу: „Твоя кровь нужна детям!“
Какое этому латиносу дело до моей крови?..»
«Выхожу из ресторана и слышу: „Твоя кровь нужна детям!“
Какое этому латиносу дело до моей крови?..»
«– Это Степан? – каркнул из трубки незнакомый старик.
Домашним телефоном Миша не пользуется. Раньше …
«– Это Степан? – каркнул из трубки незнакомый старик.
Домашним телефоном Миша не пользуется. Раньше звонили материны знакомые, коллеги. Выражали соболезнования.
О смерти матери не знавшие удивлялись, как это так, такая еще молодая, что же случилось, плохие врачи, вот у меня врач хороший, на ноги поставил. Миша от звонков этих устал, устал от удивления малознакомых людей, удивления, за которым поблескивала радость превосходства: они-то живы. Многие любопытничали, выспрашивали подробности болезни и очень разочаровывались, узнав, что болезни никакой не было. Не было страданий, паралича, ложных надежд, знахарей-шарлатанов, вонючих простыней, пролежней. Сосуд лопнул. И все. Интересующихся Мише еще на похоронах хватило, один ее сослуживец все в гроб заглядывал – проверял, хороша ли коллега в своем последнем макияже. Однажды Миша перестал поднимать трубку, и звонки сами собой прекратились. На этот раз звонок разбудил его, он долго ворочался и прятался под одеяло, собрался было выдернуть шнур или поднять трубку и сразу же положить, но сдался, приложил трубку к уху…»
Александр Снегирев учился в Московском архитектурном институте и Российском университете дружбы наро…
Александр Снегирев учился в Московском архитектурном институте и Российском университете дружбы народов, но выбрал писательскую стезю. Когда он был маленьким, его родители выписывали журнал «Англия». В декабрьский номер за 1987 год был вложен небольшой календарь с фотографией зеленых холмов. В следующем году его мама уехала в полугодовую командировку, и, ожидая ее возвращения, он стал вычеркивать дни на этом календаре. Через неделю вычеркивание забросил, но зеленые холмы с тех пор навсегда стали для него и обещанием счастья, и невозможностью счастья, и самим счастьем. Да и само счастье – странная штука: зыбкая, ускользающая, невозможная и одновременно вечная.
Димке Козыреву двадцать семь. Димка добрый и честный. У него есть любимая девушка и хорошая работа. …
Димке Козыреву двадцать семь. Димка добрый и честный. У него есть любимая девушка и хорошая работа. Только тачки нет… Наступает кризис. Девчонка уходит, с работы увольняют. Последний шанс – победить в литературном конкурсе. Не жди решения жюри сложа руки! Займись рукопашным боем, подставляй соперников, будь беспощадным! Ни шагу назад! Детективная история о том, как Димка Козырев стал писателем. Юмор и рыдания, кровь и нежность, блеск власти и нищета закоулков, а также призрак Арсения Тарковского в новом романе Александра Снегирёва «Тщеславие».
«Летом 1988 года Валя Н. сопровождала группу иностранных студентов в поездке по Азербайджану. Валя Н…
«Летом 1988 года Валя Н. сопровождала группу иностранных студентов в поездке по Азербайджану. Валя Н. и моя мама были большими подругами. Валя Н. предложила моим родителям отправиться в это путешествие в составе группы. Время было бедное, путевки являлись дефицитом, и такой возможностью грех было не воспользоваться. Родители согласились и прихватили меня…»
«На следующий день после праздника Крещения брат пригласил к себе в город. Полгода прошло, надо помя…
«На следующий день после праздника Крещения брат пригласил к себе в город. Полгода прошло, надо помянуть. Я приоделся: джинсы, итальянским гомиком придуманные, свитерок бабского цвета. Сейчас косить под гея – самый писк. В деревне поживешь, на отшибе, начнешь и для выхода в продуктовый под гея косить. Поверх всего пуховик, без пуховика нельзя, морозы как раз заняли нашу территорию…»
«Проснулся на полу в белом пиджаке. На щеке текинский узор ковра. Сверху нависает хрустальный освети…
«Проснулся на полу в белом пиджаке. На щеке текинский узор ковра. Сверху нависает хрустальный осветительный шедевр, результат бабушкиной потребительской активности – громадная чешская люстра.
Пока я собирался с силами, чтобы встать и выпить стакан воды, эти килограммы остановившегося блеска пробудили воспоминания.
Почти двадцать лет назад я работал курьером в известном на весь мир журнале, который вместе с победой консюмеризма появился и в России. От двух до трех сотен страниц толстой бумаги лоснились моднейшими нарядами, драгоценными камнями и металлами, роскошными автомобилями, курортными виллами, белыми снегами и синими морями…»
«Их привезли в черном полиэтиленовом шаре. Несколько мусорных мешков, вложенных один в другой, накач…
«Их привезли в черном полиэтиленовом шаре. Несколько мусорных мешков, вложенных один в другой, накачали воздухом, наполнили водой, обмотали скотчем. Планета, упакованная для переезда.
Запыхавшийся мужик бухнул шар на пол. Беззубый повар Семен полоснул ножом, и его помощник таджик Халмурод ловко прихватил расходящийся, оседающий полиэтилен. Из раны потекла вода. Семен расширил отверстие, взял сачок, стал зачерпывать и перекидывать в пластиковую ванночку. В точно такой же Семен купал своего сына-дошкольника.
Рыбы не трепыхались. Плюхались на бок и так плавали. Семен перегрузил всех. Воду из мешка слили. Мешок скомкали – и в ведро…»
«…Я остановился перед сверкающими дверями салона красоты, потоптался немного, дёрнул дверь на себя, …
«…Я остановился перед сверкающими дверями салона красоты, потоптался немного, дёрнул дверь на себя, прочёл надпись «от себя», толкнул дверь и оказался внутри.
Повсюду царили роскошь и благоухание. Стены мерцали цветом тусклого серебра, в зеркалах, обрамленных золочёной резьбой, проплывали таинственные отражения, хрустальные люстры струили приглушенный таинственный свет. По этому чертогу порхали кокетливые нимфы в белом. За стойкой портье, больше похожей на колесницу царицы Нефертити, горделиво стояла девушка безупречных форм и размеров, качественно выкрашенная под платиновую блондинку. Девушка взглянула на меня с царственной иронией, не лишённой, однако, некоторой благосклонности.
– Я вас слушаю, молодой человек, – молвила Нефертити со своей колесницы…»
В центре повествования – судьба Веры, типичная для большинства российских женщин, пытающихся найти с…
В центре повествования – судьба Веры, типичная для большинства российских женщин, пытающихся найти свое счастье среди измельчавшего мужского племени. Избранники ее – один другого хуже. А потребность стать матерью сильнее с каждым днем. Может ли не сломаться Вера под натиском жестоких обстоятельств? Может ли выжить Красота в агрессивной среде? Как сложится судьба Веры и есть ли вообще в России место женщине по имени Вера?.. Роман-метафора А. Снегирёва ставит перед нами актуальные вопросы.
«Мы смотрели на желтое море и ждали, когда принесут еду. Ресторан располагался на террасе над пляжем…
«Мы смотрели на желтое море и ждали, когда принесут еду. Ресторан располагался на террасе над пляжем. Город, выстроенный русскими колонизаторами, громоздился выше, изо всех сил делая вид, будто не замечает, что стоит у моря. Пляж, втиснутый между рестораном и портом, оказался невелик, остальная прибрежная полоса была пустынной, и только груды мусора украшали ее. Город отворачивался от желтых волн, устремляясь в горы. Давным-давно русские завоеватели согнали оттуда предков нынешних горожан, распределили их тут, в долине, в обустроенные дома на прямых длинных улицах. Захламленные набережные, разномастные пристройки, до неузнаваемости залепившие регулярные фасады, сообщали об ослаблении русской хватки и сползании аборигенов в привычную кособокую среду с глухими стенами, закупоренными дворами, с недоверием, враждой, а главное – со страхом перед бескрайним пространством моря…»
«Если б мой сын стал таким, я бы его не осуждал. Но я бы каждый день думал, где я ошибся.
Мы с брато…
«Если б мой сын стал таким, я бы его не осуждал. Но я бы каждый день думал, где я ошибся.
Мы с братом разные. Триста шестьдесят пять дней пятнадцать раз подряд, плюс два с половиной месяца, плюс четверо суток високосных надбавок. Этот срок разделяет мгновения, когда нашей матери взбрело подарить миру новую жизнь.
Будь я педантом, уточнил бы, что первый раз она скорее всего была пьяна, иначе бы не вела себя столь беспечно с черномазым. Да и в моем случае, полагаю, без бутылочки не обошлось. А вопрос наш решался месяце на втором-третьем, и вылупились мы скорее благодаря материнскому страху перед врачами, чем чадолюбию…»
«– Убийственная красота. – Патрикей любуется на себя в зеркало. Нижние его конечности обтянуты красн…
«– Убийственная красота. – Патрикей любуется на себя в зеркало. Нижние его конечности обтянуты красными лосинами, заправленными в сапожки. Остальное тельце голенькое, бледный животик пульсирует, сосочки трепетно морщатся. На голове фальшивыми камушками поблескивает корона. Позу он принял балетную, добавив к ней непонятно где подсмотренный, боюсь, врожденный, вульгарный изгиб. – Ну? – снисходит до меня Патрикей, отставив ручку с пластмассовым перстеньком на безымянном…»
«Она всех достала своими звонками. Давайте встретимся, давайте встретимся. А всем неохота. Зачем вст…
«Она всех достала своими звонками. Давайте встретимся, давайте встретимся. А всем неохота. Зачем встречаться? Скука. Спросите, неужели не было светлых моментов? Были. Помню, в цирк ходили, всем классом. Потому и согласился. А еще из жалости, уж очень она настаивала. Теперь сидим втроем: я, она и первая страхолюдина класса. Остальные под разными предлогами слились. Или просто мобильники отключили. Я тоже у своего звук вырубил, чтоб жена не доставала. Не люблю, если жена выясняет, где я. Какой-то детский сад получается. Я же просто с одноклассниками пошел повидаться, ничего запрещенного…»
Он мечтал о счастье. И всё его обещало: и вёдра с нарциссами на стойке бара, и острый запах прелести…
Он мечтал о счастье. И всё его обещало: и вёдра с нарциссами на стойке бара, и острый запах прелести, наглости, ранимости, разлитый в клубе, и пара-тройка «лонг-айлендов», и чувство уверенности, что любит и любим той единственной, которая сейчас далеко. Он мечтал… Но только апреля в сердце не было. Как не было ощущения, что по-прежнему юн. Как не было веры, что любовь настоящая. Чтобы заглушить острую боль несвершившегося и утраченного, он решил, что просто хочет хорошо провести этот вечер…
«Ее подтолкнул уход мужа. Как-то стронул с фундамента. До этого она была вполне, а после его ухода и…
«Ее подтолкнул уход мужа. Как-то стронул с фундамента. До этого она была вполне, а после его ухода изменилась. Тяга к чистоте, конечно, присутствовала, но разумная. Например, собаку в гостях погладит и сразу руки моет. С мылом. А если собака опять на ласку напросится, она опять помоет. И так сколько угодно раз. Аккуратистка, одним словом. Это мужа и доконало. Ведь он не к другой ушел, а просто ушел, лишь бы от нее. Правила без исключений кого угодно с ума сведут…»
«Двое юных раздолбаев уезжают в Америку на заработки по международной студенческой программе. Это оч…
«Двое юных раздолбаев уезжают в Америку на заработки по международной студенческой программе. Это очень обаятельное сочинение… нормальный юношеский дневник. Но радость, которая так и сияет на каждой его странице, обеспечивается, конечно, не только авторской молодостью и избытком гормонов: герою просто очень смешно в Америке. Ситуации, в которые они с приятелем попадают, почти сплошь травматичны, люди, которые им встречаются, почти поголовно несчастны, у всех какие-нибудь обсессии и фрустрации, но все тонет в атмосфере добродушия, совершенно невозможной в нынешней России. Все только и делают, что прощают друг другу странности и глупости. Милый повседневный американский абсурд основан на избытке взаимного уважения и уступчивости – водитель ночного автобуса хохмит в микрофон, хозяин кафе беспрерывно трунит над собой, драки гасятся в зародыше, обиды рассасываются. Такова ли Америка в самом деле – неважно (для самой себя уж конечно не такова). Но для человека, прибывшего сюда из российской атмосферы, она в самом деле праздник – не финансовый и не товарный, как было раньше, а эмоциональный».
Дмитрий Быков
Если живёшь на пути у Наполеона.
Если по дороге в магазин встречаешь говорящего мертвеца.
Если ребён…
Если живёшь на пути у Наполеона.
Если по дороге в магазин встречаешь говорящего мертвеца.
Если ребёнок, которого любишь, любит не тебя.
Если заходишь в спальню, а твоя жена с другим.
Если тот, кого никто не видит, неумолимо приближается к твоему дому…
Каждый создаёт свой мир сам.
Содержит нецензурную брань!
«Иерусалим. Святые места. Впервые здесь. Сняли комнату у глухого старика. Когда договаривался с ним …
«Иерусалим. Святые места. Впервые здесь. Сняли комнату у глухого старика. Когда договаривался с ним по телефону, жена спросила, чего я так ору. Ору, потому что он каждое слово переспрашивал.
Приехали. Еврейская часть Старого города. Дом вроде нашли, но никак не поймем, где дверь. Вокруг все такое древнее. Зато отделение полиции сразу видно. Здоровяки в синем, увешанные стрелковым оружием и переговорными устройствами…»
«Выполняя свои прямые обязанности, она везла лауреата на вокзал. Накануне он выступил с докладом, а …
«Выполняя свои прямые обязанности, она везла лауреата на вокзал. Накануне он выступил с докладом, а сегодня торопился дальше – премию ему вручили всего три месяца назад, и спрос на него был еще высок.
Она выбрала красивую дорогу, через центр, решив, по обыкновению жительницы маленького городка, что провинциальная парадность забитых грязными автомобилями улиц для гостя интереснее запущенных объездных переулков. Она даже устроила небольшую экскурсию: здесь она в хорошую погоду совершает пробежку, в этом здании расположен ее университет, вон рынок, на котором она покупает творог у знакомой старушки. Старушка такая славная, и творог чудесный. От проверенной коровы. А на этой улице живет ее бабушка, бывшая переводчица секретного оборонного предприятия…»
Популярные книги